песен, а уж если человек обладал способностью серьезную ситуацию превратить в рядовой случай, да еще добавить всем смеха, – это была находка для коллектива. Такие люди и рождали необычным способом традиции.
Кстати, Николай Леонидович, Ваши коллеги - выпускники Минского ВИЗРУ разных лет отличались заметным чувством юмора, возможно, это тоже традиция минчан. Их было немного, но они наряду с основательной инженерной подготовкой, заметно выделялись свойственной им интеллигентностью. Привожу фамилии по памяти, но требуется, к сожалению, и проверка моей информации по спискам отдела: О.Александров, В.Афанасьев, Н.Баусов, В.Игошев, Романчук П.Смоляр В.Костенко, Н.Чикин, Э.Письменный, Э.Паутинов, А.Чалый, Д.Кобецкой. Заочно – И.Глушков, Б.Гмыря, Н.Сердюк, А.Лигаров, А.Леденев, В.Платков.
В те времена, еще не зная, как будут складываться отношения в группе сдатчиков за рубежом, для всех было очевидным фактом - неприемлемыми и убийственными для интересов отдела являются люди гневливые, сумасбродные и раздражительные. В дальнейшем эти запреты легли в основу отбора новых членов нашего коллектива. Можно и эту запретительную меру принять как еще одну родившуюся традицию отдела.
-Евгений Иванович, Вы остановили моё внимание на том, что в то время Ваши товарищи по отделу совершенно не представляли как выстраивать отношения внутри группы и с представителями иностранного заказчика, находясь в служебной командировке. Вас не готовили специалисты со знанием особенностей той или иной зарубежной страны?
-У нас не было проблем со знанием техники ТДН, с наработанными приемами и навыками ее эксплуатации. По сути все прибывшие были абсолютными профессионалами, если можно так выразиться. На то и отбор жесткий прошли при собеседованиях успешно. Но что такое заграница и с чем ее едят, действительно, никто ничего не знал, только догадки и не более.
…Да, были люди, которые нам растолковывали ситуацию о стране пребывания, вот как мне и моему товарищу Сенченко Ивану, в первый раз убывшим 28 марта 1960 года в зарубежную служебную командировку. Но эти инструктажи не носили регулярного характера, все в общих чертах, да и откуда им было знать, как нас примут.
Мы понимали, что от поведения каждого в группе сдатчика зависит успех всего коллектива. На первых порах стремились придерживаться простого принципа–вести себя по отношению друг к другу предупредительно вежливо, без насмешек и подколок. И это срабатывало. Даже товарищи от принимающей стороны всегда отмечали наш общий дружный и весёлый настрой. А непринужденная обстановка, которую мы создавали нашим поведением, всегда располагала к установлению приятельских, если это можно так охарактеризовать, с ними отношений.
Поэтому мы понимали, что в сущности самим надо становиться носителями той информации об иностранном заказчике, которая могла бы пригодиться группам, убывающим после нас. Это стало нормой передавать новости и нюансы о зарубежной стране. В последующие годы эта традиция наиболее верно отражала быстрые изменения в коллективах принимающей стороны, и мы могли спрогнозировать любые возможные нестандартные ситуации и принять адекватные решения без ущерба для нас и поставленных перед нами задач. Так что традиция коллективного обсуждения пребывания за рубежом вернувшейся группы, прижилась и широко использовалась всеми нами без исключения перед убытием за границу.
-Евгений Иванович, без пафоса, кем мы вообще были для наших товарищей именуемых – иностранным заказчиком?
-Хороший и приятный для души вопрос. Отвечаю без пафоса тоже. Мы были посланцами могущественного государства мира, которого все признавали, и все боялись, и правильно делали, в том числе и американцы, не навоевавшиеся во Второй мировой войне и до сих пор пытающиеся доказать, что они состоявшиеся вояки. А я и мои товарищи по оружию их видели во Вьетнаме, когда их пачками в день по 5-10 штук сбивали, а потом оставшихся в живых тащили перед строем несчастных и голодных детей и женщин. Вид у них, скажу я Вам, был нелицеприятный. Просто убожество, а не солдаты «Великой Америки». (Взято в кавычки по просьбе интервьюера). В качестве лирического отступления. Мы их били, и, видно, вынуждены будем их бить в дальнейшем, чтобы они не придумывали всякие гадости против нас. Правда, оговорюсь, вначале 90-х мы оказались беззащитными перед подкупом и предательством государственных интересов теми, кто нас учил жить по-честному и воспитывал по-советски.
Возвращаясь к описанию ощущений, могу сказать однозначно, они непередаваемы. Мы их пронесли через всю жизнь, ведь с ними было легко дышать, работать и жить. Мы чувствовали огромный, огромный кулак за своей спиной всегда, везде и были уверены: за нас подерутся и в обиду не дадут.
Были времена, когда мы, проходя в караване судов с оружием, боеприпасами и вооружением по Персидскому заливу, знали и были уверены, что ни одно иностранное судно не посмеет сунуть нос и на сотню кабельтовых приблизится к нам, в т.ч. и американцы, отслеживая наши гружёные корабли еще с Босфора, боявшиеся!!! направлять самолеты для облета наших кораблей. Правда оговорюсь, это было в начале 80-х. Что нельзя сказать о временах, когда те же американцы бесцеремонно совершали облеты на предельно низкой высоте с риском столкновения в период кубинского конфликта 1961г и примкнувшие к ним израильтяне во время последнего арабо-израильского конфликта 1973-го.
-Евгений Иванович, я тоже захватил это время и сумел сердцем почувствовать мощь моей страны, и как ни странно, совпадение, тоже проходя Персидский залив, только в 1986 году на пути в Ирак. Но хочу спросить вот о чём. Состав отдела менялся, приходили новые люди, объемы поставок росли. А проколы в работе были? Откройтесь, и дайте возможность посмаковать читателю хотя бы один факт из истории отдела.
-Не дам такой возможности, если говорить об откровенном предательстве, подобного тем, что мы за последнее два десятилетия видели и слышали, начиная от первых лиц государства и кончая последним заштатным работником госучреждения.
У нас за 40 лет истории отдела никогда, слава Богу, не случились ни одного мерзкого проступка! И мы гордимся этим феноменальным результатом!
Что касается проблем организации работ, взаимоотношений в группах, находящихся за рубежом, могу сказать, положа руку на сердце, они были, но носили больше субъективный характер, связанный с недоработками по комплектованию групп, нежели откровенный продуманный проступок.
Это очень нервная, если можно так выразиться, часть нашей работы. Можно всё объяснить и я попытаюсь это сделать. Пусть Ваш читатель сам оценит степень моей искренности.
Но, отмечу, даже в Вашем вопросе, Николай, вскрыта одна из причин наших проблем - рост географии поставок и их объём.
Но начну не с этого. Отдел с 1961 по 1964 годы, несмотря на увеличение штата, почти полностью обновился. Это было связано еще и с тем, что многие не готовы были продолжать свою службу в отделе, очень сложные стояли задачи, надо было выкладываться на работе, а домашние проблемы одна серьёзнее другой не решались, росли комом, и многие делали выбор в сторону сохранения семьи… Да, да, выбор был именно семьи, а не перспективы годами пропадать по 300 дней в году во внутренних и заграничных командировках. А тем, кто смотрит на заграницу с придыханием, отвечу. Не дано им нас понять, почему мы, стоявшие перед выбором, всегда отдавали предпочтение семье, и убеждать мы их не будем. Только скажем – заграница была всего лишь нашей работой, и не более, которая когда-то должна была закончиться, а семья–это вечное и непреходящее в жизни любого, подчеркиваю, настоящего человека.
В качестве ремарки. Наша жизнь кардинальным образом отличалась и от жизни даже тех, кто выезжал за рубеж на 2-3 года – с ними всегда были рядом семьи, и жизнь была размеренной, нежели наша - с выполнением годовых объемов работ в минимально сжатые сроки пребывания за рубежом. Я знаю, о чём говорю. У нас в отделе тоже практиковалось командирование офицеров с семьями, прослуживших в отделе несколько лет, за границу на сроки от года и более. Вот они и рассказывали нам о том контрасте в ощущениях от разных условий зарубежного пребывания... Да и лично мне такая возможность представилась, как и им убыть с семьёй в 1968-м на 3 года в Югославию. И пусть меня многие, побывавшие военные с семьями в служебных командировках, не обижаются, наше пребывание за рубежом в качестве сдатчиков требовало, если не запредельных усилий, то предельных, это точно.
Теперь я попрошу читателя вспомнить, какими были годы периода с середины 60-х до конца 70-х годов. Это годы углубления идеологического, военно-политического и экономического противостояния США и СССР в период «холодной войны». Это годы возникновения военных конфликтов и локальных войн - Вьетнам, Ближний Восток, Ангола, Куба, страны южной Африки, южной Америки…. Продолжать дальше перечисление стран?... Итак, до конца 80-х годов, когда, то в одном регионе, то в другом, полыхнет очередной конфликт. В ожидании нашего оружия находилось почти 40 стран мира, и они это оружие вовремя получали, в т.ч. и нашу технику.
Несмотря на то, что к началу 80-х годов численность личного состава специального и специально–технического отделов выросла до 64 человек – 59 офицеров и прапорщиков, 5 служащих СА, снизить нагрузку на командируемых офицеров, к сожалению, не удалось. По 250-280 суток в году и на протяжении 5, 10 и более лет эти люди находились вне отдела: во внутренних командировках – на заводах, в теплушках, портах, и, конечно, в зарубежных странах. Потери отдел нёс тяжелые: высококлассные специалисты, ювелирные профессионалы по сдаче техники иностранным заказчикам не выдерживали и покидали отдел по собственному желанию, по здоровью, что уже говорить о тех, кто безвременно уходил в бесконечность,
Посудите сами. Личного состава на формирование полноценных групп не хватало. Офицеры работали на износ. Обсудив это положение, и, учитывая высокую профессиональную подготовку личного состава, командованием отдела было принято решение формировать группы в меньшем количестве по 5-6 человек. А интенсивность поставок техники в 70-е годы доходила до 16 дивизионов в год и была такова, что некоторым возвращавшимся в Союз сдатчикам, прошедшим паспортный и таможенный контроль в аэропорту вручали билет на другой рейс в другую страну, новый синий паспорт, и… комплект белья, любовно приготовленного женой. И, конечно, письма от детей.
По сути, вновь доукомплектованная, таким образом, группа сдатчиков, часть которых уже находилась в стране пребывания, была «наспех сколоченной» без учета психологической совместимости, о чем всегда радели наши командиры.
Так рождался пресловутый субъективный фактор психологической сорвместимости, ноги которого вырастали потом за рубежом, и в этом случае для всех в группе наступали трудные времена, притирка проходила по живому. При всей сложности выполняемых работ, которые порой требовали коллективного участия, в воздухе витала перспектива конфликта, последствия которого не всегда могли быть просчитаны.
Хорошо, если офицер, как говорится, замыкался в себе на неделю-две, работал, но интереса к общению с товарищами не проявлял, был спокоен и молчалив. Есть такая реакция у человека. Его тогда не трогают и не пытаются разговорить. Шутки и подколки категорически запрещены. Проходило время и он как огурчик опять весёлый, говорливый, короче, становился таким, каким его знали всегда. А вот вышедший из себя боец – это уже кризис в группе, и опытные сдатчики общими усилиями стремились погасить и, как правило, гасили быстро нарастающий конфликт. Делали это даже очень просто, нежели кажется – собирались вместе и путем простых и незамысловатых речей, «размывали» саму причину конфликта.
Уверен, до сих пор никто никогда не узнает всего, что происходило в группах сдатчиков на протяжении более 40 лет существования отдела. Даже побывавшие одни и те же офицеры вместе в разных странах, сохраняли тайну прошлой командировки. Это гитарная струна, которую не тронул ни один специалист отдела. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Каждая группа имела право уносить и уносила с собой свои тайны и внутренние проблемы. Но прежде чем вернуться в Союз, была традиция, офицеры, собравшись вместе, обсуждали причины возникших конфликтов и недоразумений, и, если были какие-либо претензии у обеих сторон, публично в присутствии всех просили друг у друга прощение. А если не было, жали руки и выпивали по рюмке водки и более…, и на этом командировка заканчивалась.
-Послушав Вас сейчас, мой командир, у меня следующий вопрос сам встал ребром. Евгений Иванович, а что для Вас было понятие психологическая совместимость. Свои ощущения от общения с товарищами по группе в командировках я помню, но не скажу. Хочу услышать и убедиться, что они совпадут с теми, о которых Вы нам сейчас расскажите.
-Если буду пытаться объяснять это понятие казённым языком, меня никто не поймёт, по крайней мере, мои товарищи по отделу. Я расскажу, по каким критериям и как принимали в отдел новичков, каким образом готовилась каждая группа сдатчиков в командировку. От этого, Николай Леонидович, мы и будем отталкиваться. У всех будет свой ответ на поставленный вопрос, но в этом и кроется смысл психологической совместимости – мы разные, но едины и способны совместно решать поставленные командованием задачи.